|
Ирина
Истратова
ОДНАЖДЫ
ОНА ВЫШЛА ИЗ СЕБЯ...
(Рассказ)
Однажды
она вышла из себя...
Однажды
был прекрасный мир. Этот мир любил их
всех и ненавидел их всех.
Этот
мир больше всего хотел смерти. Его
безумная страсть и радость была
тороплива, и шла к смерти.
Они
знали это. Все. Они хотели только одного:
жить. Но, в отличие от Рока, им было
слишком легко объяснить слово "невозможно".
Их
пытались убедить в том, что жизнь - это
лишь страшная болезнь, от которой всегда
умирают, читай: выздоравливают.
Они
верили, читай: хотели не верить. Но мир
лишь убеждал их в том, что это так, и
внушал им суетные, суетливые радости,
слишком быстрые для того, чтобы быть
радостями.
Их
было много. Разных. И все они знали. Их
было много, и все они любили жизнь. Их
было много, и все они хотели жить там, где
жизнь вне смерти. Они ждали...
"Господи,
дай жизни..." - кричали они всем своим
существом. Но и Он был здесь бессилен...
Однажды
она вышла из себя...
Был
вечер.
Была
ночь.
Была
луна, ветер и звёзды.
Была
жизнь вокруг.
Тихий
призрак сидел на церковном шпиле и
вспоминал.
"Жизнь...
Жизнь, она, как терпкая хурма. Сладкая,
хочется съесть, а после остаётся только
ощущение вязкости во рту.
Или
как червивое яблоко. Ешь его, ешь, и вдруг
натыкаешься на маленького злобного
червячка, который смотрит на тебя и
посмеивается.
Или
ещё она похожа на луну: светлая, тёплая,
как кусок сыра на сковородке, и
недостижимая..."
Почему
жизнь? Почему он вспоминал её, а не... не
знаю.
Ведь
когда-то они любили друг друга. Жизнь
была его любовницей, а он её содержантом.
Она давала ему всё, о чём бы он её ни
попросил.
А
потом была измена, была ревность и ещё
измена. И, в конце концов, жизнь уступила
своей сопернице. Смерти...
Несчастный
альфонс! Обе его любовницы могли дать
ему всё, кроме одного: принадлежать им
обеим одновременно. Сами, будучи
полигамны и бисексуальны, они требовали
от своих любовников только одного:
верности!
"Шлюхи!
- кричал он - я не хочу ни одной из вас! Не
хочу..."
Он
тоже не мог понять слова "невозможно".
И
был вечер. И была ночь.
И
была жизнь.
Вокруг...
Иногда
бывает так, что страшно вспомнить о
смерти. Хуже, если о жизни. Memento
mori, говорили латиняне, и это
правильно. Но когда жизнь идёт своим
чередом, очень не хочется помнить.
Иногда
бывает так, что ты живёшь, забыв вообще
обо всём, даже о себе. Хуже, когда о любви.
Но однажды, неважно, помнишь ты или нет,
веришь ли в неё, но она приходит. Хуже,
если приползает.
Иногда
бывает так, что достают банальные истины.
Хуже если истина вообще. Но тогда ничего
не остаётся, кроме как...
...А
жизнь, как жизнь,
А
смерть как смерть,
Но
между ними
Легко
лететь.
Легко
присесть и что-то петь.
А
жизнь как жизнь,
И
смерть как смерть...
Зачем-то
струна берётся на высоте ля диез. Зачем-то
замирает небо. Небо, текущее постоянно,
представь себе, замирает.
Иногда
бывает так, что песню забивают в глотку.
Хуже, когда в противоположное место. Но
зачем думать об этом?
Смерть
всегда приходит вовремя. Она чувствует,
где ей уже можно появиться, а где ещё
рано. И она всегда приходит вовремя. Хуже,
когда не осознаёшь умом, что твоё
вовремя уже настало.
Иногда
бывает так, что скатываешься в
банальность. Хуже, если в пошлость. Что
делать тогда?..
...А
ночью звёзды
Луна
в воде
И
смерть жива,
А
жизнь мертва
Летит
на юг.
Всё
в мире просто,
Всё
как везде,
Кругом
слова,
Кругом
молва...
И
сердца стук...
Когда
же я умру?
Это
могло бы случится очень давно и не раз.
Тогда, когда я бродила по краю крыши, или
когда смотрела на воду, свесившись с
моста, или когда лежала на выступе
Обелиска Победы... О, это было очень
психоделическое состояние: надо мной
возвышалась глухая стена, а подо мной
был обрыв, и я думала, что если я сейчас
полечу вниз, как классно потом будет
лететь вверх.
Потом
несколько раз я была близка к тому, чтобы
перерезать себе вены, и пару раз была
готова умереть просто так. Просто
закрыть глаза и умереть.
Но я
всё ещё живу.
Каждый
раз, когда я была близка к смерти, я
чувствовала, как кто-то, до этого момента
живущий точно такой же жизнью, как и я,
вдруг уходит, а я остаюсь доживать за нас
двоих... потом троих... потом... и так далее.
Особенно
тогда, на Обелиске. Я настолько ясно
видела её глаза - свои глаза. Губы, сжатые,
чтобы не закричать. Руки, зачем-то
скрещенные на груди. Судорожные
движения ног, в последнем суицидном
бреду старающиеся опустить голову ниже,
чтобы она приняла на себя удар асфальта.
Я
видела её. Я видела себя.
Странно,
она умерла (её, конечно, никто не откачал),
а я осталась жить.
Я
трусиха, я знаю.
Но
ведь они такие же! Они тоже трусили и
боялись суицида, ведь они - это я. Но они
умерли.
Когда
же умру я?
А
когда я умру, кто-нибудь будет доживать
за меня?..
Люди,
нелюди, - все они грезят бессмертием.
Одни считают, что они уже бессмертны,
другие мечтают встретить своего дьявола
и выпросить у него бессмертие.
Слава
Богу, что есть третьи. Те, которым и жизнь,
и смерть откровенно по фигу. Они смертны,
они живут. Они пытаются что-то сделать...
Маги
выдумывают себе понтовое бессмертие. С
реинкарнациями, с памятью о прошлых
жизнях.
Люди
просто ждут. Бездействуют. Лазают, где ни
попадя, и пристают ко всем с
предложениями купить их душу с
подробным прайс-листом.
Находятся
и такие, что трактуют смерть как
бессмертие.
А
кто-нибудь спрашивал у бессмертных,
хорошо ли им? Счастливы ли они своим
бессмертием?
Я
знаю, что они ответят: "Если вы все
отбросите свою банальность, то - кто
знает - быть может, бессмертие вам и
покатит"...
Глупо.
Cубъективность
поражает в самое сердце. Точнее, в душу.
Точнее, разъедает разум и сознание.
Ставит в зависимость...
Он
был простым человеком. Весёлым,
компанейским. Грустным, в тоске и
депрессии. Интеллектуальным и
начитанным. Странным. Мудрым и знающим.
Тщеславным всегда, и талантливым, к
сожалению. Почему был?..
При
всей своей субъективности, он не замечал
войны вокруг. Или просто не хотел видеть?..
Однако
он вступил в битву. Вступил так, как
вступают партию, или в собачье дерьмо...
Третьей Силой...
Он
стал непредсказуем и хаотичен. Он стал
Диктатором. Он стал Демиургом. Можно
подобрать ещё много эпитетов (Тиран,
Основатель, Оратор, Пророк, Мессия...), но
зачем?..
Поставить
мир раком, перемешать всё, убить Бога и
Веру в него, стать новым богом... Не это ли
было его целью изначально?..
Нет.
Не его целью. Субъективность правила
им. Управляла его тщеславием...
Наверное,
жизнь этого мира подходила к концу...
|
