|
Александр
Ильин ВЕДРО
(Рассказ)
В
некоторых случаях путь на небеса
короче,
чем на другую сторону дороги...
- Когда я
смотрю на это металлическое ведро, то
начинаю понимать всю бессмысленность и
поганость человеческого существования,
- сказал Пётр Сергеевич.
- Интересно, - ехидно ответил Степан
Аркадьевич и захихикал, - а если ты
посмотришь на пластмассовое ведро, что
ты поймёшь тогда?
- Материал, равно как и цвет, не имеет
никакого значения, понимаешь? - произнёс
Пётр Сергеевич, не обратя особого
внимания на ухмылку своего собеседника.
- Более того, я упомянул о ведре только
потому, что оно, что называется,
подвернулось под руку. Абстрагируясь от
нынешней обстановки, можно сказать, что
его место может занять кастрюля, горшок,
кувшин или стакан...
- ... Ночная ваза, кошачий туалет, биде,
унитаз, - передразнивая Петра Сергеевича
пробубнил Степан Аркадьевич. - Дерьмо
собачье!.. Понимаешь?
- Вот у тебя в руке бутылка пива, -
вмешался в разговор третий находившийся
в помещении человек, Антон Григорьевич.
Пётр Сергеевич и Степан Аркадьевич
посмотрели на него, потому как
неизвестно было, к кому именно он
обратился. Антон Григорьевич
разглядывал сигарету, которая тлела у
него между средним и безымянным
пальцами правой руки, и молчал.
- Ну?! - Степан Аркадьевич заёрзал в
кресле. - И что?
- А то, - оторвавшись от созерцания
сигареты и посмотрев на Степана
Аркадьевича, задумчиво изрёк Антон
Григорьевич.
- Что то? - Заорал Степан Аркадьевич. -
Что то? А? Отвечай!..
Выдержав паузу, Антон Григорьевич
затянулся, стряхнул пепел себе на
ботинок, встал с табуретки и сказал:
- А вот что, послушай...
После чего затянулся ещё раз и сел
обратно.
В образовавшейся тишине было слышно,
как об остатки оконного стекла бьётся
муха.
Пётр Сергеевич перегнулся через
доску, на которой сидел, достал из
кармана валявшейся на сене куртки
папиросы и закурил.
Степан Аркадьевич тоже взял
папиросу, вытер со лба пот и произнёс:
- Дай-ка мне спичек.
Пётр Сергеевич протянул ему коробок,
и Степан Аркадьевич уже собирался его
взять, как вдруг Антон Григорьевич
вскочил со своей табуретки и сказал:
- Минутку!
Слово прозвучало так властно и
убедительно, что Пётр Сергеевич выронил
коробок, который провалился в щель в
полу, а Степан Аркадьевич тупо уставился
на незажжённую папиросу.
Антон Григорьевич бросил окурок в
прибитую к косяку консервную банку,
медленно прошёлся до угла и обратно,
остановился, засунул левую руку в карман
своих огромных, висящих на подтяжках
зелёных брюк, сложил из пальцев правой
руки кулак и поднял его до уровня лиц
сидящих.
Затем из кулака вырос указательный
палец и устремился в сторону Степана
Аркадьевича.
- Вот у тебя в руке бутылка пива, -
повторил Антон Григорьевич.
Пётр Сергеевич прищурил глаза и
посмотрел на Степана Аркадьевича сквозь
облако едкого и вонючего папиросного
дыма. Никакой бутылки в руках у него не
наблюдалось. Как, впрочем, и у всех
остальных.
Был жаркий июльский день.
Мимо сарая, в котором они сидели,
пробежала бесхвостая собачонка и
удалилась восвояси. Вдалеке катил по
дороге старенький “Газ” с грузом
кирпича в кузове, поднимая клубы сухой
пыли. В кабине водитель, обливаясь потом,
пытался поймать радиостанцию на
паршивом приёмнике под названием “Юниор”,
который был подвешен за лямку на ручку
бардачка.
- Ой, люли-люли... х-х-х... ли-люль... х-х...
о-о...- хрипело детище советских
радиоинженеров и не доставляло водителю
грузовика никакого эстетического
удовольствия. - Х-х-х...
Внизу у реки деревенские девки
полоскали бельё. На воде покачивался
бесформенный, появившийся неизвестно
откуда, кусок пенопласта. “Газ”
подбросило на колдобине, водитель
ударился головой о крышу кабины и
беззвучно выругался.
- ... Вот именно поэтому я и развёлся
со своей женой, - сказал Пётр Сергеевич.
Степан Аркадьевич сосредоточенно,
даже с каким-то остервенением,
исступлённо жевал высохшую травинку.
- Вообще-то, нас это не касается, -
заметил Антон Григорьевич, который уже
лежал на старом еле живом матрасе.
- Да-да, - промычал Степан Аркадьевич,
продолжая пожёвывать свою травинку, - а
если и касается, то совсем немного. Так,
слегка касается... Действительно, так
слегка, что можно сказать, что мы здесь
вообще не при чём.
-Так что сиди и молчи, - отозвался
Антон Григорьевич, закинув ногу на ногу.
И Степан Аркадьевич молча сидел. И
плевался ошмётками травинки, попавшими
ему в рот.
Солнце начинало сбавлять тепловой
натиск, жара постепенно спадала. “Газ”
с грузом кирпичей ехал теперь по
асфальтовому шоссе, по обеим сторонам
которого высился густой лес, бросая вниз
широкую приятную тень. Водитель
наслаждался прохладой и слушал радио “Маяк”,
которое ему всё-таки удалось настроить.
Передавали выпуск новостей. Где-то в
Европе встретились два лидера
стратегически мощных держав, обсудили
особо актуальные вопросы в свете
текущих событий и разъехались по своим
стратегически мощным державам. В
Тульской области развернул свою грязную
деятельность очередной маньяк-убийца.
Землетрясение в Японии унесло жизни
пятерых человек.
Деревенские девки несли домой
постиранное бельё, говорили о глупостях
и глупо хохотали.
- А о чём, собственно говоря, стоит
сожалеть? - Пётр Сергеевич обессиленно
рухнул на широкую доску. - Есть ли вообще
в этой жизни вещи, достойные сожаления?
Наша жизнь - это что? Игра?.. Чёрта-с два,
дорогие мои! Наша жизнь - это ничто!
- Многие, однако, ею восхищались, -
возразил Степан Аркадьевич. - “Певец
жизни” - слышал такое словосочетание? А
такое: “Жизнь прекрасна”? Что скажешь?
- Что скажу... Скажу, что возможность
того, что жизнь может быть прекрасной,
весьма велика... Да, пожалуй, жизнь и
вправду хорошая штука. Но разве не
бывает хороших, но бесполезных и
никчёмных вещей?
- Если вещь бесполезна, то назвать её
хорошей нельзя! - Степан Аркадьевич
изогнулся, как циркач, извлекая правой
рукой из своего левого кармана папиросу.
- Дайте спичек!
-Знал, что тебя ждёт и не мог спичками
запастись, - с укоризной сказал Антон
Григорьевич, протягивая Степану
Аркадьевичу зажигалку.
У радиоприёмника “Юниор” садились
батарейки...
- Вот это ведро - хорошая вещь по-твоему?
- обратился Пётр Сергеевич к Степану
Аркадьевичу.
- Ну да, нормальное ведро, - ответил
тот, заламывая невообразимым образом
мундштук папиросы.
- Нет-нет, подожди. Я не спрашиваю
тебя, нормальное оно или нет. Я хочу,
чтобы ты сказал мне, хорошее ли это ведро!
- Хорошее. - Степан Аркадьевич
выпустил дымное кольцо. - В сравнении с
другими вёдрами оно, несомненно,
довольно хорошо. Неплохое ведро. - Степан
Аркадьевич посмотрел на Петра
Сергеевича. Пётр Сергеевич буквально
сверлил его взглядом. - Очень хорошее
ведро. Отличное ведро. Просто супер.
- Ты в этом уверен?
- Да-да-да, абсолютно уверен. Никаких
сомнений. Никогда и ни в чём я не был так
уверен, как в хорошести этого ведра! -
Степан Аркадьевич, не в силах больше
выносить тяжёлый взгляд Петра
Сергеевича, поднялся и, отойдя в сторону,
повернулся к нему боком.
- Хорошо. - сказал Пётр Сергеевич. -
Значит так, если я правильно тебя понял,
ты хочешь сказать, что здесь, на полу, в
сарае стоит хорошее ведро?
-Да.
- Отлично. А теперь скажи-ка мне,
является ли это конкретное, стоящее на
полу сарая, хорошее ведро полезным
ведром?
- Конечно, - ответил Степан
Аркадьевич и вновь повернулся лицом к
Петру Сергеевичу, - оно очень полезно.
Офигенно полезное ведро, мать твою так!
Антон Григорьевич усмехнулся,
увидев, как засияло лицо Степана
Аркадьевича.
- И в чём же, позволь
полюбопытствовать, практическая польза
нашего хорошего ведра? - продолжил Пётр
Сергеевич.
- Ну ты даёшь! - захохотал Степан
Аркадьевич и посмотрел на Антона
Григорьевича, ища поддержки.
Однако Антон Григорьевич лежал на
своём матрасе с абсолютно каменным
лицом.
Наступал вечер, и смех Степана
Аркадьевича стремительно рассекал
вечерний воздух, отражаясь от тихо
бегущей вдаль реки. Деревенские девки,
сидя на бревне с полными ртами семечек,
услышали степанаркадьевский смех и
переглянулись. После чего непринуждённо
заржали, брызгая друг на друга слюной и
семечной шелухой.
Перенеся основной приступ хохота,
Степан Аркадьевич произнёс, иногда
продолжая хмыкать:
- Чем полезно ведро!!! Да воды хотя бы
набрать, ёлки-палки!
Теперь ухмыльнулся Петр Сергеевич.
- Ты можешь сейчас набрать воды в это
самое ведро? - спросил он.
- Да, могу. Но не стану.
- Ты можешь?
Повтори ещё раз.
- Да! - Степан Аркадьевич подскочил к
Петру Сергеевичу и, приблизив своё лицо
к его лицу, затараторил: - Я могу сейчас
взять это ведро и пойти набрать в него
воды!
- Никуда ты отсюда не выйдешь! -
властно прикрикнул Антон Григорьевич.
Степан Аркадьевич резко замолчал и
остался молча стоять в согнутом виде.
А Пётр Сергеевич встал, отошёл в
сторону и, глядя в стену, серьёзно
произнёс:
- Вот видишь? В нашей ситуации это
ведро, будь оно хоть трижды хорошим,
абсолютно бесполезно! Теорема доказана.
Темнело.
Они сидели в сарае вторые сутки без
еды и питья. Из всех пригодных к
употреблению продуктов у них были
только сигареты. Они на это пошли
добровольно.
“Газ” стоял на обочине, а его
водитель сидел в придорожном кафе и пил
слабый чай с пирожками.
- Опять ночью будете мёрзнуть, -
сказал Антон Григорьевич и залез под
матрас.
Наступила неизбежная ночь. Степан
Аркадьевич лежал на сене и пытался
заснуть. От постоянных разговоров и
отсутствия влаги в горле невыносимо
пересохло. Едва стоило закрыть глаза,
как возникали призрачные картины еды и
питья. Желудок перестал существовать. От
курева уже просто тошнило. Степан
Аркадьевич огляделся. Другие, похоже,
заснули. Как он им завидовал!
Водитель “Газа” свернулся
калачиком в кабине своего видавшего
виды грузовика. Деревенские девки тоже
спали.
Степан Аркадьевич посмотрел на
лежавшего на доске Петра Сергеевича.
Лунный свет падал на его тело, изменял
зрительное восприятие и придавал всему
нереальные пропорции.
Потом Степан Аркадьевич заснул.
С утра лейтенант милиции Семёнов
констатировал факт столкновения
грузовика “Газ” с товарным поездом.
Деревенские девки гнали коров на
выпас.
Степан Аркадьевич с безумным
взглядом тряс Антона Григорьевича и,
задыхаясь, кричал:
- Просыпайся... повесился... вставай...
повесился... он повесился!..
Антон Григорьевич зевнул и поднялся
на ноги. Под потолком на ремне висел Пётр
Сергеевич, а рядом на полу валялось
ведро с немного помятым дном.
- Надо пойти... сообщить...- забормотал
Степан Аркадьевич.
А Антон Григорьевич закурил и
спокойно сказал:
- Никуда мы отсюда не выйдем.
- Да ты что?! К чертям собачьим все
договорённости! Всё! Конец! Он не
выдержал! Он проиграл! Хватит!
- Вот уж нет, - Антон Григорьевич
смерил взглядом Степана Аркадьевича, и
тому этот взгляд показался
презрительным. - Он выиграл...- Степан
Аркадьевич замер в оцепенении, а Антон
Григорьевич уселся на табуретку и
закинул ногу на ногу. - А ведру-то он
нашёл применение, смотри-ка!..
Степан Аркадьевич не знал, что
сказать и что сделать.
- Ну что ты встал? - обратился к нему
Антон Григорьевич. - Присаживайся...
|
