|
|
|
|
Михаил
Волков
СВЯЩЕННЫЕ
УЗЫ БРАКА
(Проза из цикла "Сказки для самых")
Жил-был царь. Как и
полагается царю, он был женат.
Порядочный царь при выборе жены обязан
руководствоваться высшими
государственными интересами, а
остальное как повезет. На этот раз не
повезло: царица попалась хотя и
безобразная, но зато жадная, злобная и
сварливая. Основным ее занятием было
кричать на мужа. Целый день только и
слышно было: "Где ты шлялся?!", "Не
трогай мою карету!!", "Мои
бриллианты износились, нужны новые!!!",
"Хочу, чтобы в моем пруду плавали
зеленые лебеди!!!!" и так далее. Голос у
нее было такой, что у каждого, кто его
слышал, возникало ощущение, будто его
распиливают тупой пилой вдоль
позвоночника. А иногда и скипетром могла
угостить по хребту: рука у нее была
тяжелая, мускулистая и волосатая. Даже
доспехи, без которых царь старалсь дома
не появляться, не помогали. Однажды
царица, разгневанная тем, что муж уже
третий день старательно выполнял все ее
немыслимые требования, чем лишал ее
повода устроить скандал, ворвалась на
учебное ристалище, где тот тренировал
придворных рыцарей к предстоящему
турниру. Не обнаружив отъехавшего куда-то
царя, она пришла в такую ярость, что
раскидала всех рыцарей вместе с
лошадьми и только чудом никого не убила.
Впоследствии пострадавшие клялись, что
таких вмятин на доспехах не видели и
такого ужаса не испытывали даже во время
той памятной битвы в Чумной Долине,
когда неприятельские боевые слоны
передавили две трети тяжеловооруженных
всадников, а остальных загнали в топкое
болото, на радость местной фауне. При
этом побежденные царицей рыцари считали
еще, что им повезло: тех придворных,
которые имели несчастье навлечь на себя
гнев Ее Величества, она обычно казнила
без промедления, а остальных
собственноручно порола на конюшне.
Материальная
сторона жизни царя тоже оставляла
желать лучшего. Одежда на нем всегда
была поношенная, мантия заштопанная,
поесть досыта ему никогда не удавалось.
Спальня его, она же кабинет, была
крошечной: в ней едва помещались
походная кровать, стол, стул и
умывальник. Зато у царицы спальня была
роскошная: кровать до горизонта, пуховые
перины, атлас, шелк, зеркала, ковры,
пуфики. Царю туда вход был строго
запрещен, за исключением тех случаев,
когда ему строго приказывали немедленно
войти, чего он по своей воле ни за что бы
не сделал. И все двадцать четыре часа в
сутки он чуствовал за спиной бдительное
око царицы. Именно око, так как царица
была к тому же одноглазой. Второго глаза
она лишилась, когда подсматривала в
замочную скважину, чем занимаются
мажордом со служанкой, а тот как раз и не
собирался этим заниматься, а наоборот,
торопился выполнить какое-то царицыно
поручение. Поэтому он наскоро отругал
служанку за какую-то провинность, шагнул
к двери и стремительно распахнул ее, так
что Ее Величество не успела отскочить, и
острым выступом дверной ручки... Впрочем,
с точки зрения царя, внешность его жены
от этого ничуть не пострадала. Зато
мажордома со служанкой повесили, а перед
этим пытали, так что хоть какое-то
удовольствие от этой истории царица
получила.
Как-то царю попался в
руки роман о человеке, которого заточили
на много лет в одиночную камеру; больше
всего его поразило то, что в романе это
считалось наказанием. Хотя почитать
всласть царю почти никогда не удавалось,
равно как и помечтать. Только, бывало,
размечтается: "Ах, как хорошо было бы
сейчас..." - и сразу такой мерзкий
скрипучий голос прямо в черепе: "Ну
где ты там, остолоп, чтоб ты сдох?! Не
видишь, что ли, хомяк жеваный, с крыши вся
позолота сошла!". Вдобавок, она
никогда не спала: по крайней мере, никто
никогда ее спящей не видел. Казалось бы,
не может человек вообще не спать, а вот у
нее как-то получалось.
Как-то однажды некий
восточный султан пригласил царя к себе в
гости. Ему столько рассказывали о тонком
уме царя, его образованности и
скромности, что он теперь живет одной
только мечтой: познакомиться с Его
Величеством. Султан особо подчеркнул,
что приглашает царя одного, без жены. Как
бы не хотелось ему открыть сокровищницу
своей души и распахнуть врата своего
гостеприимства для прекраснейшей и
благороднейшей супруги Его Величества,
драгоценнейшей из жемчужин, коими Аллах
украсил Вселенную, согревающей, подобно
солнцу, всех, кто удостоится ее
лицезреть, он, султан, никогда не
решиться просить ее даже на один день
оставить столь любезную его сердцу
страну без ее мудрого правления, ибо...
Судя по всему, о царице он тоже был
наслышан достаточно.
Приглашение,
написанное каллиграфическим почерком
на тончайшей рисовой бумаге, вручил царю
посол султана, смуглый задрапированный
в шелка вельможа в шароварах, тюрбане
размером с тыкву и с труднопроизносимым
именем. Ибн что-то там задэ. Посол был
удостоен комплимента Его Величества за
свободное владение языком, а также
косого взгляда Ее Величества и
замечания, сделанного царю хриплым
шепотом, что ей, царице, такая пижама
тоже бы не помешала.
Получив приглашение,
царь, после сравнительно небольшого
двухнедельного скандала с царицей, во
время которого он получил скипетром не
более двадцати раз по бокам и столько же
по затылку, сумел таки добиться от нее
разрешения на поездку. Он снял домашние
доспехи, облачился в потертую дорожную
мантию и корону, из которой царица давно
повыдергала все драгоценные камни,
велел погрузить в карету сундук со
списком подарков, заказанных царицей и
отбыл.
Через две недели
царь на своем корабле подплывал к
столице султаната. В порту его встречал
парадный караул из двухсот сорока
гвардейцев в два ряда, меж которых шел
ему навстречу улыбающийся султан в
белоснежном одеянии и такой же чалме. Он
приблизился, соблюдая этикет,
приветствовал и, прекрасно обходясь без
переводчика, спросил, как Его Величество
доехал, не слишком ли утомился в дороге и
не имеет ли каких-либо особых пожеланий,
которые он, султан, будет счастлив
удовлетворить в меру своих скромных
возможностей. С достоинством выслушал
ответную речь царя, усадил его в
роскошную карету и повез во дворец.
Все, что было потом,
представлялось царю непрерывным
фантастическим сном, точнее, грезами
наяву. Дворцовые сады с розами и
павлинами, пронзительные крики которых
некстати напомнили ему царицу, пиры,
после которых невозможно подняться с
подушек, но приходится вставать и идти
осматривать пруды с золотыми рыбами,
способными откусить неосторожному
зеваке руку, а то и что-нибудь поважнее,
заводных птиц с рубиновыми глазами,
музыкальные шкатулки и другие
диковинные заморские безделушки, снова
пиры, нежнейшее седло барашка с шафраном,
начиненное фисташками, сладости - ах, да!
- те самые сладости, тающие во рту с едва
уловимым привкусом неземной любви,
раскаленный густой чай, настоенный на
травах, какие произрастают лишь в раю,
охота, бешеная скачка на огненном
скакуне, равного которому нет в мире,
загнанный олень со стрелой в боку и
взглядом мадонны, разноцветные фонарики
в кронах апельсиновых деревьев вокруг
дворца, арки, анфилады, дворики,
фейерверки, бани с массажем, где тело
растворяется и становится душой,
благовония, неторопливые беседы о
смысле жизни с султаном и придворными
философами, не сидеть, а только
возлежать, изюм, пряности, невиданный
напиток кофе, ароматная горечь которого
так гармонирует со сладковатым
причудливо изогнутым дымом кальяна, и
танцы, Боже мой, танцы гибких
полуобнаженных девушек с глазами как
ночь, и непостижимый ритм музыки с
ускользающей мелодией, и перезвон
золотых браслетов на тонких запястьях и
щиколотках, а вечером в полумраке
спальни - еле слышное шуршанье шелкового
покрывала, медленно спадающего на
пушистый ковер, нежная кожа щеки, и в
окне месяц, повернутый под необычным
углом, и его сокращенное повторение на
минарете, черный силуэт которого почему-то
виден на фоне черного неба, и снова кофе,
и снова кальян...
- "...ше Величество!"
Царь вздрогнул и с
трудом разлепил веки. Он возлежал на
шелковых подушках возле круглого пруда
с прозрачной, как душа праведника, водой,
из которой на него жадно смотрела
золотая рыба. Голова ее была размером с
ведро, зубы вполне соответствовали
голове. Поза царя была исполнена неги,
рядом стоял потухший кальян, в ногах
свернулась клубком черноволосая
красавица, а перед ним стоял человек, на
которого царь уставился, как на
привидение. Это был капитан личной
царской гвардии. Он отдал честь и
отрапортовал:
- "Ваше Величество,
Вам письмо от Ее Величества!" - затем
вручил запечатанный пакет и сделал два
четких шага назад.
- "Спасибо,
голубчик, порадовал..." -
пробормотал царь, приходя в себя. Потом
отпустил капитана, с отвращением
повертел пакет в руках и сломал печать.
Письмо содержало множество проклятий,
среди которых, угнездились вкрапления
полезной информации; из них следовало,
что царь гостит у султана никак не
меньше трех месяцев, и что если он
немедленно не вернется домой и не
возьмет на себя управление "этом
стадом", пусть пеняет на себя. Пенять
на себя царю не хотелось, да и упоминание
о трех месяцах произвело на него сильное
впечатление: ему казалось, что он
находится здесь не более двух недель.
Что ж, уныло подумал он, все когда нибудь
кончается. Надо идти прощаться с
султаном.
И тут царь вдруг
понял, что его больше всего здесь
поразило: семейное положение султана.
Тысяча и одна жена! Султан сообщил, что
такое число жен он завел в честь лучшей
на свете книги, какую когда-либо читал.
Царю тоже доводилось слышать эту
красивую восточную сказку, хотя,
насколько он помнил, девушка там как раз
присутствовала одна, а что касается
цифры тысяча и один, так это было то ли
ночей, то ли раз. Но тысяча и одна царица!
Царь мысленно умножил свою царицу на
тысячу и один и содрогнулся. А у султана
они все красавицы, с двумя глазами,
стройные, ласковые, каждую ночь,
проведенную с повелителем, считают за
огромную честь - и тишина, господи, какая
тишина! То есть, у них в гареме, видимо,
даже самого себя невозможно услышать,
но в покоях султана √ тишина!
"Восток - дело
тонкое," - подумал царь и поспешил
записать столь оригинальную мысль.
На прощальном пиру
султан спросил, нет ли у царя какого-нибудь
заветного желания, которое он, султан, с
радостью мог бы выполнить в меру своих
скромных возможностей. Такое желание у
царя было: ему больше всего на свете
хотелось попросить у султана
политического убежища. Поэтому он
сказал, что единственное его желание -
это выразить глубокую благодарность
султану за его гостеприимство, что он
счастлив и никогда не забудет лучших в
его жизни дней, проведенного в этой
чудесной стране, имеющей столь мудрого и
просвещенного правителя, коим является...
На обратом пути царь
все больше сидел на палубе и предавался
воспоминаниям: как султан его встретил,
как они ехали во дворец, сады, пиры,
танцовщиц... Вспоминал он так, вспоминал,
пока не вспомнил, что сундук со списком
подарков, заказанных царицей, так и
остался неоткрытым. Царь представил
себе, что его ждет, и похолодел от ужаса.
Кое как добрался он до своей каюты и
принялся искать выход из положения.
На рассвете
радостное "Ура!!!" возвестило миру,
что выход найден. Его Величество
выглядел именинником. Было в нем что-то
от ученого, только что сделавшего
фундаментальное открытие. С выражением
неописуемого счастья на лице, царь вышел
на палубу, посмотрел на солнце, на море,
сплюнул за борт, вернулся в каюту, взял
свой лук и застрелился.
Не стоит ездить в
гости. Дома лучше.
|
|
Напишите
автору |
|
