|
Наташа
Нежинская
ИНСТРУКЦИЯ
ПО ПЛАЧУ
(Рассказ)
Плакать надо
умеючи.
Только нужно
решить, слезы лить будем «для кого-то»
или «от чего-то». Это необходимо и вообще:
«архиважно», на этих китах покоится
твердь истерик. Следовательно,
понимание мотива их – истерик –
возникновения, и есть задача данной
инструкции.
Конечно,
имеется несколько общих советов
практического плана. Ну, например: не
плакать, когда на глазах косметика –
назавтра будут красные веки и ощущение,
что пробежалась по Сахаре против ветра;
не плакать лежа на спине – капли стекают
по ушам, щекочут и отвлекают от «переживания
момента».
Практических
советов вспомнить можно множество. Вот у
моей подруги в период сессии в
холодильнике всегда истощались запасы
кубиков льда. Не для коктейлей, нет, к
спиртному она относилась очень
осторожно – берегла здоровье. Воду же, в
квадратных ячеечках, морозила
исключительно для глаз. Дело в том, что
Эля, так звали подругу, училась не ахти
как здорово. Экзамены сдавались на базе
написания «шпор» и потрясающих
актерских способностей. Когда Элеонора
понимала, что все, дело – труба, сейчас
преподаватель протянет ей зачетку с
ласковым обещанием встретиться осенью,
она опускала длинные ресницы, и
поднимала их уже со слезой. Получалось
очень эффектно, особенно если
экзаменатор был мужчина. На него
смотрели «фильмовые» голубые глаза, по
щеке, черной струйкой туши, стекали
слезы… Лицо плачущей оставалось при
этом неподвижной маской «вселенской
скорби». Преподаватель суетливо
интересовался «в чем собственно...», но
Эля молчала, роняя черные капли на белую
бумагу своего ответа. Естественно, все
заканчивалось тройкой в «зачетке» с
последующим вечерним массажем ледяными
кубиками под натруженными глазами.
Да, еще один
маленький практический советик:
обратите внимание, что если вздумаете
рыдать в присутствии любимого или же для
него, делайте это в максимально
затемненной комнате. Ну, вы меня
понимаете. Все дело хорошо бы свести к
сексу, любимый расслабится и быстренько
заснет, не оценив всей прелести
распухшего носика. Но это, опять же,
антураж, а мы договорились – «по сути».
Кстати, моя
мудрая бабушка, светлая ей память,
всегда говорила, что нельзя мужу
плакаться. Прожили они с дедом сорок лет,
да не на одном месте. Дед –
железнодорожник – исколесил Грузию,
Сибирь и Украину. Бабушка с двумя детьми
и хозяйством справлялась отменно. Дед не
знал, что такое разогретый обед. Как это -
разогретый? Только свежеприготовленный,
и сто грамм собственной «зубровочки»,
обязательно, и рубаху чистую утром.
Суров был дома, жаден к работе, обожал
больших грудастых и голосистых женщин,
ни разу не прошел мимо пухлой соседки
Нади, не ущипнув ее за жирные выпуклости,
а бабушка была маленькой, худенькой и
молчаливой. Спокойно давала Наде рецепт
своих знаменитых пирожков, молча
затаскивала пьяного деда на полати, тихо
вставала в четыре утра, чтобы проводить
мужа на работу и, не проронив не слова,
умерла во сне. А дед потом, за полгода,
изошел слезами над могилой на тихом
деревенском погосте.
Нет, плакать
таки нужно умеючи. Вот дети умеют
плакать, особенно грудные. Знают: кому
плачут, почему плачут и не знают, что это
делать неприлично. Поэтому, и добиваются
быстрого результата. Становясь старше,
уже фантазируют на тему "от чего",
но "для кого" – остается неизменным.
Помните классическое: "я не тебе плачу,
а тете Маше"? На пятом курсе
медуниверситета была у нас практика в
детской инфекционной больнице. Там две
палаты с "отказничками" и "найденышами".
Возраст от шести месяцев до трех лет. И
знаете, в этих палатах всегда было тихо.
Не для кого...
Опять впадаю
в крайности, граничу черное и белое, без
полутонов. Так нельзя. Вы совершенно
правы, если возразите мне, что не бывает
отдельно "от чего" и "для кого".
Конечно, все это взаимосвязано и
зацеплено на мотиве, влияя на результат.
Только вот результат часто не зависит от
слез. Плачь не плачь, а жизнь не калач.
Вчера в
киоске на углу покупала хлеб и, пока
стояла в очереди, наблюдала, как
оплывшая тетка сливала пиво из
пластмассовых стаканчиков в пол-литровую
банку. Рядом была желтая цистерна с
продажей на разлив. Насобирала она почти
полную баночку, пошаркала к скамейке,
села. Собралась, видимо, поужинать.
Продавщица пива, по всему –
добросердечная женщина, протянула ей
чуть надкусанную булочку. Тетка
потянулась за щедрой закуской и, неловко
повернувшись, сбила со скамейки банку со
слитым пивом. Все дальнейшее, как
замедленная киносъемка: переворот –
полет – падение – россыпь осколков –
мочеподобные брызги – лужа с редкими
пузырьками пены – истошный крик бомжихи:
- Ненавижу
никого!
Да, да, именно
так она орала: "ненавижу никого", и
плакала, по-рыбьи раззевая редкозубый
рот. Сидела на земле и ревела
безостановочно, несмотря на три бутылки
пива с буханкой Бородинского, что
презентовали впечатлительные зрители
"сцены падения".
***
- Наталья
Николаевна, а почему вы плачете? –
акушерка недоуменно смотрит на меня,
молодого врача-интерна, только что
самостоятельно принявшего первые в
практике роды.
- Я плачу?
Провожу рукой
по лицу, - точно – слезы, и спина вся
мокрая. Акушерка, санитарка, родильница
– все смотрят на меня в упор и, вдруг, мы
начинаем смеяться, только бесслезно
орет новорожденный, тренируя легкие.
Нет, не плачет
– плакать нужно умеючи.
|
