ГЛАВНАЯ

Андрей Оредеж 

СТРАННАЯ ЭКСКУРСИЯ
(Рассказ)

Посвящаю моей жене Леночке, которая до сих пор не верит в эту историю. А вы?

Эта потребность, время от времени, навещать наши царственные питерские предместья, с их дворцами и парками, выискивать маленькие загородные музеи и просто интересные места, появилась у меня в ранней юности. Иногда моими спутниками становились одноклассники, но чаще лишь одиночество, было моим попутчиком, когда я в выходной или в каникулы устремлялся, на электричке, куда нибудь в Пушкин или в Павловск, в Петродворец или в Ломоносов. Но это было доброе интересное одиночество. Мне с ним не было скучно. Мы с ним обожали рассматривать старинные постройки и ландшафты. Слушать, как хрустит под ногой опавший лист, прихваченный первыми заморозками, выпить кофе в маленьком павильончике у старинного пруда, рассматривать картины в полупустом музее, скульптуры…. Наверное, я рос мечтателем.

 Так и сейчас, по прошествии стольких лет, в солнечное воскресное утро нет, нет, да и предложишь своему семейству: «А давайте-ка, рванём куда нибудь». С семейством мне, надо сказать, повезло. И мою жену Лену, и маленькую Женечку никогда не приходиться  долго уговаривать, чтобы внезапно сорваться в маленькое путешествие. И вот глядишь, мы уже катим, куда-нибудь по утреннему шоссе.

 Однажды судьба забросила меня в садоводство, недалеко от Красного Села. Я, в ту пору, занимался подрядным строительством. Вот и там руководил бригадой строителей. Стоял июль месяц. Кажется двадцатое или двадцать первое число.

Заказчик был капризный. Некто Борис Михайлович. Такой важный туз на чёрной «Волге», с мигалкой. Мне лично приходилось днями пропадать на этом объекте, и не сводить глаз со своих работяг.

В тот день Борис Михайлович приехал часа в четыре. Вслух, как водиться, не похвалил, но вроде бы остался доволен. Осмотрев стройку, мы остановились посреди участка. Сразу за садоводством разливались, какие то пруды, за ними, то ли лес, то ли заросший старинный парк. Когда деревья раскачивались от ветра, за ними мелькало крупное здание, красного кирпича.

-А что это там у вас такое? - спросил я Бориса Михайловича.

-Да это же Ропша.

-Там, что парк что ли?

-Так это ропшинский дворец Петра третьего. Тот самый, где его убили. А вокруг парк.

-Тот самый… Надо же, а я и не знал где он. Никогда не был.

-Интересуетесь историей?

-Да люблю по всяким загородным музейчикам ездить.

-Ну, там то музея нет.

-А что там?

-Да ничего, развалины,

-Что ж и не реставрируют?

-Нет.

-А почему?

-Да не знаю я. Денег, наверное, как всегда, нет. После революции здесь была станция по выращиванию рыбы. Здесь в Ропше есть чистейший источник, вот он и наполняет эти пруды. Здесь выращивали пелядь, осетровых. Киров любил здесь бывать. Есть легенда, что незадолго до гибели, он тоже был тут. Пошёл, как то вечером, по пустынным коридорам и вдруг встречает самого Петра Третьего. Киров остолбенел: «Посторонние во дворце!» В лицо то он не знал Петра, хотел охрану позвать, а язык, будто к гортани присох.

А тут царь и говорит ему:

-Недолго и тебе мучиться возле власти.

Так и сказал: «Мучиться возле власти». Правда, это или нет, никто, конечно, не знает, но легенда такая ходит. Может поэтому, никак и не хотят реставрировать. Бояться призраков.

Мой собеседник рассмеялся.

-Борис Михалыч, если я вам больше не нужен, мне пора.

-Да, нет проблем.

Мы обсудили кое-какие детали по строительству и я, усевшись в свою «восьмёрку», покачиваясь на кочках и поднимая столб пыли, поехал к выезду из садоводства.

Взглянул на часы, приближалось пять. Нет, на дворец нужно было непременно посмотреть. Я повернул  к Ропше.

Шоссе как будто разделило парк на две части. С одной стороны виднелась, кажется, церковь, с другой дворец. Я припарковал машину и углубился в парк. Именно углубился, потому что заброшенный парк превращался в тенистые заросли. Земля здесь была влажная. Текла маленькая речушка. Местами её брега были одеты в камень. Это она, видимо, питала те пруды, которые я видел с дачи Бориса Михайловича.

Извилистая дорожка привела меня к сплошному деревянному забору. Вокруг не было не души. Только проворная белка шмыгнула по веткам у меня над головой, да каркали вороны. В одном месте досок не было, и проторенная тропка приглашала дальше. Я пошёл по ней. За первым забором был ещё один, старинный, местами поваленный, с чугунным пиками и каменными столбами, а за ним возвышался дворец. Посередине широкая  выступающая часть, словно башня, от неё отходят два трёхэтажных крыла. На первом этаже окна арочные, на двух других квадратные. Кое-где стояли  строительные леса. Влево жёлтой охрой, сквозь листву, проступали какие то хозпостройки. Ветви, словно племя хищных варваров, окружили дворец и хотели поглотить его, так же как джунгли глотают заброшенные индийские города. Левое крыло, и центральная часть стояли с зияющими чёрными окнами, а правое, на моё удивление, блеснуло оконным стеклом.

«Значит, всё-таки реставрируют, делают что–то, а Борис Михалыч сказал - развалины».

Тропинка вывела меня на открытый дворик возле правого крыла, с торца которого была открыта дверь. Из неё вышла мама со взрослой дочерью, что-то весело обсуждавшие. Явно экскурсанты. Моему удивлению не было предела. Я вообще не ожидал увидеть здесь людей, а уж туристов и подавно. Вслед за туристами из двери вышла пожилая женщина, явно музейный работник, и, посмотрев на меня, всплеснула руками:

-Вы что? Тоже на экскурсию!?

-Да…я… Я сходил бы, конечно.

-Поздно ведь так идёте то.

-Да я вообще не знал, что тут у вас какая то экспозиция.

-«Экспозиция» - передразнила меня тётенька, – Не знал, а идёт. С вас двадцать рублей.

Я моментально достал двадцатку.

-Проходите, - и тут же добавила: - Всё, закрываюсь.

Я вошёл в холл, выкрашенный белой краской. На стенах висели картины. Сцены охоты. Незаметно откуда-то появилась женщина, лет пятидесяти, в длинном вязаном пальто с небольшой сумочкой, вся седая и слегка растрёпанная, будто и не причёсывалась сегодня. А когда она начала говорить, то мне показалось, что она вдобавок ещё и не чистила зубов. На её одежде явно были следы паутины, которую она сняла собой, видимо, проходя по старинным коридорам, и весь её вид был какой то затхлый, неживой. Бледные безжизненные черты лица, с острыми скулами, усугубляли это впечатление.

-Здравствуйте, - начала она. Тут только я понял, что это экскурсовод.

-К сожалению, пока у нас готовы к экспозиции лишь два этажа правого крыла, но реставрация ведётся, и к осени мы, наверное, войдём и в центральную часть.

Я приветливо улыбнулся ей, она слегка наклонила голову и продолжала:

-В начале XVIII века, в Ропше  находилась усадьба Петра Первого. Здесь был разбит парк, с каналами и невысоким валом, а также сооружен этот дворец. Современное шоссе как раз проходит через центр парка. Таким образом, справа от дороги находятся остатки церкви, предположительно посвященной святому Дмитрию, построенная в честь сына Александра Невского. Она  очень интересна по архитектуре. Храм отличается камерностью и небольшими размерами. Предполагают время постройки около XIII века. А в XVIII веке к церкви была пристроена колокольня…

  Мы продвигались по залам. Мебель, типичная для середины XVIII века, предметы обихода, картины. В основном батальные сцены.

-…После Петра, владельцем Ропши стал Фёдор Юрьевич Ромодановский - один из сподвижников Петра. При нём и был отстроен каменный дворец, который вы видите сейчас, когда два соседних имения объединились в одно: имение Головина и Ромодановского. Сын Головина женился на дочери Ромодановского, и по проекту известного архитектора Еропкина, был выстроен дворец в стиле русского классицизма. После ссылки Головина усадьба переходит в казну, и дворец снова перестраивается под руководством архитектора Ринальди.

 Я прислушался. Где-то в далёких пустых коридорах, раздался как будто бы вскрик или стон. Усиленный гулким эхом он докатился до нас, и снова воцарилась тишина.

Я вопросительно посмотрел на экскурсовода, но она даже бровью не повела. Скорее всего, мне это просто послышалось, а может это дети какие то на улице или коты орут, а может визг тормозов на шоссе.

Да мало ли что. Просто вся мрачноватая атмосфера этого недореставрированного  дворца немного будоражила. Увлекающийся мистикой человек наверняка углядел бы здесь приведение, и каждый скрип половицы казался бы ему шагом убиенного императора.

Мы медленно двигались дальше, оглядывая комнаты. Всё было так же, как и во всех других музеях. Правда, в одной спальне была не застелена кровать и вдобавок так смята, будто с неё только что встал человек. Да не было, пожалуй, столбиков со шнурками, которые обычно в музеях предохраняют экспонаты от назойливых посетителей, пытающихся подобраться поближе. На каминной полке тикают часы. На маленьком столике бокал с красноватой жидкостью, имитирующей вино. Создатели музея постарались сделать атмосферу такой естественной, и это было здорово. «Я обязательно приеду сюда с семьёй»,- подумал я.

Мы остановились возле портрета.

-А это и есть, Юрий Фёдорович Ромодановский. Он был этакий Малюта Скуратов, при Петре Первом, - продолжала экскурсовод, - Пытки, доносы, допросы, казни всё это было по сердцу этому жестокому человеку. Иногда он привозил государственных преступников и сюда. С тех пор и пошла дурная слава дворца. Местные крестьяне всегда обходили его стороной. Иногда из подвалов здесь слышались стоны, крики, словно неприкаянные души до сих пор носятся по этим зловещим коридорам.

-А вы? Вы слышали? – с восторгом спросил я.

Экскурсовод усмехнулась и ещё ближе подвинулась ко мне, обливая меня своим несвежим дыханием.

-Ну, мы то здесь слышали и не такое, - полушёпотом заговорщически произнесла она.

-Что? Расскажите.

-Да что тут рассказывать. В любом старинном доме идёт ещё одна, невидимая жизнь, словно параллельный мир, а уж в таком дворце и подавно. Все старые музейщики всегда расскажут вам пару занимательных историй об этом. Однако нам пора двигаться дальше. Время, музей закрывается. Вот сейчас мы подошли к комнате, в которой в 1762 году и было совершено самое значительное преступление, из множества других совершённых в этих стенах. Здесь был заточён, а затем убит император Пётр Фёдорович. Пётр Третий.

 Дверь была закрыта, мы стояли возле неё в помещении для караула, который охранял низложенного царя.

 Морёный дуб, бронзовая литая ручка.

-Много всяких домыслов ходит вокруг смерти императора. Кто то говорит, что была пьяная драка, и убийство было несчастным случаем, есть даже версии, что Пётр Третий скончался сам. Но на самом деле всё было очень просто. Алексей Орлов приехал в Ропшу из Петергофа, с чётким приказом умертвить царя. Была тёплая ночь с шестого не седьмое июля. Он вошёл в комнату к Петру Фёдоровичу один. Огромный и сильный, вершитель судьбы России и маленький худенький император, который давно очень многим мешал своим существованием. Он был приговорён и Орлов стал, всего лишь, его палачом.

Не давая царю опомниться, он схватил сидевшего к нему спиной императора за голову и резким движением сломал тому шейные позвонки. Так же резко как вошёл, он вышел в коридор. Гвардейцы в этот момент были удалены. Вот здесь сидел врач, уже писавший заключение о смерти от разыгравшегося геморроя на почве алкогольного отравления.

И в этот момент в комнате раздался страшный грохот и крик. Это любимица императора, его маленькая обезьянка начала носиться по комнате, прыгать по мебели и по стенам.

Она вскакивала на колени мёртвому Петру Фёдоровичу и наполнила дворец резкими криками. Орлов испугался. Побледнев, этот огромный человек помчался быстрыми шагами по коридору прочь. Ведь он был уверен, что никто не видел того, что он сделал, и вдруг эта обезьяна. Она всё видела, она свидетель. Она, словно злой демон, невесть откуда выскочивший. Она как будто обвиняла, проклинала Орлова, за то, что он убил её хозяина.

Алексею Григорьевичу стало страшно, выхватив из рук догонявшего его врача медицинское заключение, он выбежал во двор, и прыгнул в карету. Подбежавшему адъютанту испуганному перекошенным лицом вельможи, он шепнул: «Там обезьяна, убейте её.» Потом громко добавил: «Немедленно!»

Так, вместе с несчастным императором, исчезло все, что он любил в жизни. Пьяные гвардейцы убили его обезьянку, собаку, разбили скрипку, разворовали немногие личные вещи.

 Воцарилась пауза.

 -Вот так остаются в истории белые пятна, на которых потом можно писать всё, что захочешь, - подытожила экскурсовод, потом прижала палец к губам, в этот момент из закрытой комнаты раздались звуки скрипки. Женщина плавно раскрыла двери, и я увидел мужчину. Невысокого роста худощавого. Он стоял ко мне спиной и смотрел в окно, на сад и просвечивающее за деревьями поле, на мелькавшие в зелени пруды. Отрывистая, но вместе с тем, чуть грустная и очень нежная  мелодия лилась и наполняла всё вокруг. Она многократно отражалась от стен, и казалось, будто целый оркестр звучал во дворце.

  Я не очень разбираюсь в музыке, похоже, это был менуэт.

Зелёный старинный сюртук и чулки с башмаками были на скрипаче. Парик с буклями и завязанным хвостиком. В углу комнаты столик с бутылками и бокалами. Бюро с несколькими книгами, канделябр с оплавленными свечами. Два стула. Человек, не отрываясь от окна, продолжал играть.

Всё это представление с реквизитом и концертом завораживало. Оно переносило на миг в ту эпоху. «Вот это подход к музейному делу, ведь научились же, молодцы», -подумал я, и достав бумажник, опустил десять рублей в тарелку с деньгами, лежавшую на табурете, в комнате скрипача.

Тот продолжал играть, так и не обернувшись. Мы очаровано стояли и слушали скрипку, минут пять, потом экскурсовод также мягко и бесшумно закрыла двери. Скрипка замолчала.

-После смерти Петра ропшинское имение было подарено фавориту Екатерины, Григорию Орлову, брату убийцы, который не любил сюда приезжать, и усадьба приходила в упадок, – продолжала она, направляя меня к лестнице, - Лишь в 1780 году, здесь вновь начинаются большие строительные работы. Усадьбу приобретает придворный ювелир Лазарев, который, как выясняется, являлся всего-навсего подставным лицом. Истинным же владельцем стал император Павел. Кстати в 1858 году сюда приезжал французский романист Александр Дюма. Он был интересный собеседник.

 Экскурсовод слегка поклонилась мне.

-Ну вот и всё, спасибо за внимание, экскурсия закончена, выход вниз по лестнице.

-Большое спасибо, у вас замечательный музей, я обязательно вернусь к вам ещё, - поблагодарил я её, и начал спускаться вниз. Хотелось ещё расспросить, о чём нибудь, но я и так задержал этих прекрасных людей. Музей давно должен был закрыться.

-Приезжайте, приезжайте и непременно с семьёй, - донеслось вслед.

Я вышел во двор.

В здании вновь раздались приглушённые звуки скрипки. Где то вдалеке заржала лошадь.

«Какое замечательное обслуживание и музыка, и такая экскурсия. Маловато конечно

отреставрировано, но зато как со вкусом и необычно. И этот замечательный скрипач. Как по теме. Я читал, что покойный император любил свою, как он выражался: «скрипицу».
Сев в машину, я всю дорогу, до дома был под впечатлением посещения дворца.

-Нахал, сходил на такую экскурсию без нас, - улыбаясь, отреагировала на мой рассказ, за ужином, Лена.

 -Решено, в ближайшие выходные везу вас туда, заодно объект проверю, - жуя, промычал я.

-Ура! – поддержала Женя или как мы её ещё называли, Жека.

Правда, выбрались мы в Ропшу, лишь через пару недель, в субботу, около одиннадцати утра. Медленно прошлись по парку, по берегу ручья.

-Как безлюдно, - сказала Лена.

-Да никто не знает, что музей открылся. Даже Борис Михалыч, рядом тут живёт, а тоже не знает, он так удивлялся, когда я ему рассказал, - я шагал, вперёд предвкушая, как интересно будет моим всё там посмотреть.

Мы дошли до забора. Забор был весь цел. На том месте, где был проход, стояли доски. Причём такие же, как и везде. Одинаково старые и одинаково серые от времени.

-Как же так. Вот здесь же проход был, - удивился я.

-Может, в другом месте сделали?

-Пап, ну где музей? - заныла дочка.

-Жень, перестань, сейчас будет музей.

Мы прошли вдоль забора. Нигде никакого намёка на проход. Всё здание вместе с куском парка было огорожено.

В одном месте доска была сломана и я протиснулся внутрь, протащив за собой Лену и Жеку. Мы оказались среди давно не кошеной травы, впереди лежал поваленный старинный забор. Буйство заброшенного сада оплетало его. Дворец был таким, же каким я увидел его тогда. Только вот… Стёкла. Стёкол не было нигде. Ни в правом, ни в левом крыле, ни в центральной части.

Кое-где дворец украшали полусгнившие деревянные леса. Никаких тропинок в траве. Лена с удивлением посмотрела на меня.

-Ты уверен, что музей работает?

Я молчал, я не знал что ответить.

-Пап, а где музей? – не унимался ребёнок, - Это вот и есть, тот страшный дом?

Я сделал несколько шагов по зарослям.

-Наверное, вход, с какой нибудь другой стороны.

И тут я увидел пожилого мужчину двигающегося к нам. Я радостно поприветствовал его.

-Здесь всё закрыто, проход запрещён, - категорически приветствовал он нас в ответ.

-Простите, а музей, как попасть в музей?

-Какой музей, здесь нет никакого музея.

-Да как же нет. Открыли недавно. С правого крыла вход. Вы может, не знаете.

-Извините, - издевательски произнёс дед. – Я, как на пенсию вышел, пять лет назад, так и работаю здесь сторожем. Никогда тут музея не было.

-Ладно, пошли обратно, - позвала жена серьёзным тоном и повернулась к дыре в заборе. Жека побежала за ней.

-Мам, а где музей то?

Я не расслышал, что ей ответила жена.

-Послушайте, я был в этом музее, двадцатого числа был. Ну, ведь это невозможно.

-Невозможно, то, что вы тут были, а если и были, то значит, сторож просмотрел. Наверное, не в мою смену были. Ну да, двадцатого Лёха дежурил. Спал, наверное. Я бы не пропустил. Здание в аварийном состоянии, к нему и близко подходить нельзя, - громко подытожил он нашу беседу, так что жене было слышно каждое слово.

Я хотел спросить ещё о скрипке, об экскурсоводе, о криках в подвале, но, взглянув в каменное лицо сторожа, промолчал и поплёлся к дырке в заборе.

 Когда я вылез, жена и дочка вопросительно смотрели на меня.

-Я не буду спрашивать, где ты был в тот день, - серьёзно, сказала жена. – Но ты должен задуматься, если ты не прекратишь так волноваться из-за работы, и пить столько пива, то закончишь психушкой.

Я промолчал. Пройдя несколько метров, приставил к забору валявшийся в канавке чурбак и залез наверх, вновь оглядывая дворец. Никаких признаков музея. Никаких признаков жизни вообще. Мёртвая тишина, нарушаемая лишь полётами ворон.

Что же это было? А ведь что-то там было не так как во всех музеях. Да ведь…

Там не было проводов! Ни единого провода, ни намёка на выключатель или лампочку!

Но это невероятно, так может это, был сон? Какой нибудь короткий незаметный сон.

 Я ведь здорово нервничал из-за дачи Бориса Михайловича, да и на других объектах доставалось. Не хотелось ударить лицом в грязь. Пил  успокоительные таблетки, мало спал. Может, я подъехал, и задремал  в машине.

Но нет, это невозможно. Чушь! Не бывает незаметных снов. Я помню, помню сад, забор эти полукруглые и квадратные окна, я был, определённо был здесь!

Я продолжал смотреть на дворец и не мог ничего понять. Да, это всего лишь развалины, со сгнившими лесами, по которым давно не ступала нога человека. Но деньги, я  отлично помню, у меня с собой были, в основном, крупные купюры и  только три десятки, утром мне их дали на сдачу на заправке. А вечером, когда я ставил машину на стоянку, и расплачивался со сторожем,  их в бумажнике  не было. Я ведь отдал две за вход в музей, и одну положил скрипачу. Больше я нигде ничего не тратил в тот день. Это просто невероятно! И запах, этот ужасный запах от экскурсовода, я запомнил его навсегда. Он до сих пор у меня в носу. Это не могло присниться.

И так всё там, в музее, как на самом деле. И кровать, и вино и скрипач.  Она тогда крикнула вслед: «Приезжайте с семьёй». Да как она могла знать про семью.  Хотя у меня было кольцо.

Семья стояла возле забора и удивлённо смотрела на меня снизу вверх.

-Давай прокатимся к заливу. Тебе полезно будет пройтись на морском воздухе, слезай, - позвала меня супруга.

-Ура! – закричала Жека и помчалась по пустынной дорожке.

Прошло несколько лет, но эта история так и не выходит у меня из головы. Я не мог найти ей объяснение и не нашёл до сих пор. Но недавно, случайно, будучи в гостях, у одних наших родственников, я взял посмотреть с книжного шкафа набор репродукций, который назывался: «Из запасников Русского музея».

Увидев  одну из картин, я подскочил на месте. Потом перехватило дух. Непонятное щекотливое ощущение словно пропитало всё тело. Там была изображена группа женщин, екатерининской эпохи, в саду, возле какого то парапета. Они были разного возраста, улыбались. И вместе с другими стояла ОНА. Мой экскурсовод. Я не мог ошибиться, хотя здесь, на картине она не была такой бледной, и вроде чуть моложе, да ещё высокий парик. Но черты и форма лица, улыбка, глаза. Всё было тоже самое. Вот видны её руки. Перстенёк. У экскурсовода тожея, кажется, был, похожий.

Я перевернул репродукцию. «Неизвестный художник. XVIII век, Группа фрейлин».

Напишите автору