|
Ирина
Истратова
КОГДА-НИБУДЬ
Я ОБЯЗАТЕЛЬНО НЕ БУДУ КУКУШКОЙ...
(Рассказ)
Это
был самый обычный Лев. Жёлтый.
Пластмассовый. Единственное, чем он
отличался ото всех других таких же, это
то, что был он живой. Он играл со мной и
бабушкой на паркете в большой комнате.
Бабушка тогда уже была больна и поэтому
достаточно медлительна. Пока она
добиралась от шкафа до подоконника, мы
со Львом успевали пропрыгать по всем
полкам, прогуляться по потолку,
покачаться на люстре, догнать её у
журнального столика и последние
несколько шагов пройти в ногу,
периодически зависая в воздухе. Бабушка
грозила нам пальцем, усаживалась на
подоконник и, поглядывая вниз во двор,
просила нас принести шкатулку. Шкатулка
была, большая, из дерева красного цвета,
покрашенная в золотые полосы, а на
крышке было написано что-то на
непонятном языке. Ещё на ней был
маленький золочёный замок. Его бабушка
открывала ключиком, который всегда
оказывался в самых неожиданных местах.
На этот раз ключик внезапно оказался
между оконными рамами, он висел на
оконном шпингалете с таким видом, будто
находился там всю жизнь, и нет ничего
удивительного в том, что бабушка его там
нашла. Мы со Львом переглянулись и,
свернувшись калачиком на полке с
тарелками, уставились на бабушку. Она
открыла шкатулку и достала оттуда…
…
длинный кусочек чёрной ткани. Мы уже
знали, во что будем играть сегодня.
Мы
оказались на крыше высоченного
небоскрёба. Вокруг звучала музыка, и кто-то
пел низким женским голосом. Над нами
летали чайки. Мы не знали, что делать, и
вопросительно смотрели на бабушку. Она
молча протянула мне кусок ткани и
продолжала стоять с развевающимися
волосами и застрявшими в них жёлтым
кленовым листом. Я взяла ткань в руку и
посмотрела на Льва. Он пожал плечами и
стал оглядываться вокруг. Я пошла к краю
и по мере приближения начала понимать.
Подойдя, я подождала, пока доберётся
бабушка, позвала Льва и кинула ткань
вниз. Не прошло и секунды, как бабушка
перешагнула край и понеслась вслед за
кусочком. Мы со Львом переглянулись и
шагнули туда же. Секунд через десять мы
мягко приземлились на чёрный ковёр,
застывший в воздухе…
В
детском саду пахло липами. Они росли под
самым окном и каждую весну, как только
прекращали идти дожди, высыхали все
дорожки и распускались маленькие
зелёные листочки, весь сад наполнялся
запахом липы. Все дети с нетерпением
ждали прогулки. На музыкальном занятии
пели вразнобой, вертелись и вообще всем
своим видом пытались показать, как же им
хочется на улицу. В конце концов,
воспитатели понимали и громогласно
объявляли о том, чтобы дети строились
парами, но на улицу всё равно выбегали,
конечно, толпой. Все немедленно
разбивались на маленькие кучки и я, как
всегда, оставалась одна. Вернее, почти
одна, потому что под мышкой сидел мой
лучший друг – Лев. Мы обычно уходили в
самый уголок площадки, туда, где росли
три дерева: липа, ива и берёза. Никто не
знал, что…
…между
этими деревьями помещалась целая страна.
Там были свои травы, свои звери, свои
птицы. Там жили странные люди, которые не
любили показываться на глаза. Но их
существование выдавали столбы, стоящие
по краям дорог, на которых были вырезаны
отдельные положения из свода законов. В
этот раз мы решили направиться к
королеве. Мы уже были у неё один раз, пару
недель назад, но возле трона обнаружили
столб, на котором было вырезано, что на
аудиенцию к королеве записываются за
десять дней, а потом три дня ждут ответа.
Мы со Львом посчитали и решили
отправиться к ней именно сегодня. На
этот раз мы не стали искать переправы
через ручей, а прошли в брод, благо было
тепло. За импровизированной оградой из
кустов проходила дорога, мощёная
булыжником. Мы нашли зарубочку на дереве,
которую сделали в прошлый раз, чтобы
указать направление на столицу и бодрым
шагом направились к ней…
…вокруг
было тихо. Мягко шелестела занавеска у
приоткрытого окна. Воспитательница ушла
куда‑то вниз. Дети все спали. Я сидела
посередине кровати и скучала по своему
другу. Ему не давали заходить в спальню,
говорили: «Нельзя!». Странные люди. Ну,
неужели они не понимают, как одиноко
засыпать без друга? Да, наверное,
понимают, только ведь они не спят днём!
Вот и я решила не спать. Я подошла к
окошку и заглянула за занавеску. На
подоконнике было пусто, только в
уголочке стоял графин с водой. Я подошла
к нему и…
…изящно
поклонилась, подметая пол перьями
шляпы.
—
Мессир графин, – спросила я, – позвольте
осведомиться о здоровье графини?
Граф
нежно посмотрел на меня и ответил:
—
Дорогая, забудьте о графине, вы сегодня
невероятно красивы! – и поцеловал мне
руку.
—
Мессир граф, не раскрывайте, пожалуйста,
моего инкогнито!
Граф
отпустил мою руку и сказал:
—
Конечно, дорогая. Поедемте лучше в мой
загородный дом...
…
вода чуть было не расплескалась и я
решила поставить графин обратно. Он был
скучный. Зачем его ставили в спальню? За
окном пели птицы. Луч солнца падал на
железный подоконник за стеклом. Я
открыла окно и села, положив голову на
колени. Внизу на асфальте ворковали
голуби. В воздухе пахло черничным
киселём и каким-то лекарством. За спиной
слышалось детское посапывание. Они так и
не увидели, как я…
…тихонечко
соскользнула вниз. Некоторое время я
действительно летела вниз, но уже через
пару секунд я стремительно взмыла к
небесам, оставив под собой детский сад и
липы. Чем выше я поднималась, тем больше
оставалось внизу: магазины, дома,
кинотеатры, вокзал. Потом подо мной
оказался и Кремль, и высотные дома и даже
Останкинская телебашня, а я поднималась
всё выше и выше. Скоро вся Москва
накрылась одним пушистым облаком и
пропала из вида. Мимо летали ласточки и
переговаривались между собой:
—
Что за странная птица?
—
Она такая неуклюжая!
—
Смотрите‑ка, у неё тоже два хвоста!
—
Да, только крылья у неё совершенно
уродливые!
Но
я их не слышала и летела дальше. Всё выше
и выше, выше и выше, выше и выше, выше и…
…под
нами был совершенно чёрный пруд. Мы
молча сидели на пригорке в тени высокой
сосны. Тихонечко куковала кукушка. Мама
привезла мне курицу, салат и вообще
всякую вкусную еду, которой воспитатели
нас не кормили, но сейчас нам нравилось
просто сидеть рядом и смотреть на чёрный
пруд. Для меня так и осталась загадкой
бездонная, бесконечная (или, наоборот,
замкнутая?) чернота этого пруда. И тихо
куковала кукушка…
…я
отлично понимала, что она говорит. Она
рассказывала о том, как ей тоскливо без
своих деток. Как она хотела бы их
высиживать, потом кормить, потом учить
летать, и как ей трудно выбирать
безрадостную свободу вместо
счастливого бремени материнства.
Интересная
была кукушка, только я не понимала её
проблем. Хорошо, что моя мама не кукушка!
И я когда-нибудь не буду кукушкой!..
Грустно. О выборе жалеть нельзя. Выбор —
это один раз в жизни и навсегда. В точку
выбора не вернуться… А если жалеешь, то
впредь не повторяйся… Но ведь кукушка и
в этом году снесёт яйца, и в этом году их
бросит, и опять будет рассказывать, как
ей плохо без деток. Грустно… Нет, когда-нибудь
я обязательно не буду кукушкой…
Мы
с Володькой решили отправиться на дачу.
В Москве стояла душная июльская жара, я
только что сдала экзамены, и мы хотели
купаться. Самым ближайшим из удобных
мест для отдыха была дача…
Электричка
сломалась на полдороги. Нас высадили на
какой-то маленькой безлюдной станции, со
всех сторон окружённой глухим лесом.
Следующая электричка намеревалась
придти часа через три. Поскольку мы были
налегке, мы решили не терять зря времени
и прогуляться по лесу… О выборе жалеть
нельзя… Мы углублялись всё дальше в лес,
вокруг пели птицы. Внезапно плотный
строй деревьев расступился, и мы вышли к
лесному пруду. Он был весь затянут
ряской и жёлтыми ивовыми серёжками. Что-то
показалось мне неуловимо знакомым. Это
странное чувство ускользало, едва я
пытался на нём сосредоточиться… Выбор
— это один раз в жизни, и навсегда…
Володька сказал, что боится купаться в
таком пруду, больно он смахивает на
вечность (он любил красивые и загадочные
фразы). Да и до электрички осталось
совсем немного времени… В точку выбора
не вернуться… Нам вслед куковала
кукушка. Володька спросил в шутку: «Сколько
лет нам жить осталось?», а она всё
куковала и куковала… Когда-нибудь я
обязательно не буду кукушкой…
|
